Сообщений в теме: 4

[STARINA]

Я сельский житель. И в давние времена моя деревня стояла на берегу Оби и считалась “приписной” к Колывано-Вознесенским заводам. Как жили тогда мои предки в этой самой “приписной” деревне и как они работали на Сузунском медеплавильном заводе, я хочу Вам рассказать, опубликовав отрывок из книги моего школьного учителя - О. М. Лыкова. Книга называется “Ордынская хроника” (Новосибирское книжное издательство. 2007г.)
Я, на правах бывшего ученика, внесу некоторые изменения и сокращения в текст. Думаю, что Олег Михайлович на меня не обидится…

…. В XVIII веке…все жители Сибири чётко делились на два…”состояния”- служилое и податное. Служилое, в лице военных, духовенства и чиновничества, служило самодержавному государству и за эту службу имело жалование и различные привилегии. Податное “состояние”, включавшее в себя купцов, мещан, ремесленников и крестьян… платило налоги и подати.
Основную часть податного населения…составляли государственные крестьяне. Будучи людьми лично свободными, в глаза не видевшие за свою жизнь живого помещика, они признавались субъектами гражданского и публичного права, могли приводиться в суде к присяге, чего крепостные крестьяне были лишены раз и навсегда.
Государству такие крестьяне платили подушную подать, введённую в 1724 году в размере 74 копеек с каждой мужской души и денежный оброк в размере 40 копеек за пользование землёй, которая…была “государевой” и которой они могли только пользоваться. Покупать её, продавать или сдавать в аренду им строжайше запрещалось.
А ещё государство требовало от сибирского крестьянина выполнения разнообразных и многочисленных государственных повинностей: прокладку и содержание дорог, строительство мостов, перевозку казённых грузов, поставку “в казну” хлеба и прочих продуктов крестьянского хозяйства и ещё много другого, включая рекрутскую повинность.
Кроме того, крестьянин обязан был раскошелиться на так называемые мирские сборы, которые устанавливались уже самим крестьянским “миром”. На средства крестьян содержались волостные и сельские писари, старшины и старосты… Даже на взятки особо алчным чиновникам деньги “по приговору” сельского схода вполне официально собирались с каждого крестьянского двора.
Привычный порядок вещей начал меняться в первой четверти XVIII века, когда на Алтае были открыты богатейшие месторождения медных и серебряных руд.
Как только об этом стало известно Акинфию Демидову,…он пустил в ход всю свою находчивость, влияние при дворе, наконец, деньги и в 1726 году сумел добиться для себя разрешения на добычу медной руды и строительство заводов в Томском и Кузнецком уездах на землях, которые “лежат впусте”. И не только добиться, а уже в этом году сумел провести первую пробную плавку меди!
В 1729 году Демидов построил на алтайской реке Белой у Колыванского озера знаменитый Колыванский или, как его потом стали называть, Колывано-Вознесенский завод. В 1744 году на реке Барнаулке начал свою работу Барнаульский медеплавильный завод, а между этими датами вступил в эксплуатацию целый ряд рудников.
Первые мастеровые этих заводов прибыли сюда с Урала, прочих работников Демидову разрешено было нанимать “вольной ценой” из “пришлых” и “шатающихся по сёлам”. Позже он получил от столичных властей разрешение оставлять на своих заводах беглых государственных и помещичьих крестьян.
…Умело напирая на то, что он радеет не столько о своём кармане, сколько о государственной пользе, Демидов уже в 1727 году добился от царских властей разрешения приписать к Колывано-Вознесенским заводам около 500 дворов государственных крестьян Кузнецкого уезда.
…В 1740 году по указу Сибирской губернской канцелярии к алтайским заводам Демидова оказались приписаны 200 крестьянских дворов…Бердского острога, Белоярской крепости и Малышевской слободы….
Так было положено начало огромному Колывано-Вознесенскому горному округу, позднее переименованному в Алтайский горный округ – со всеми его заводами, рудниками, крепостями, тюрьмами и совершенно необъятной территорией, включавшей в себя весь современный Алтай, полностью Новосибирскую и Кемеровскую область, частично Томскую и Павлодарскую и часть современного Казахстана. Равняясь по территории Франции, этот горный округ стал империей в империи и государством в государстве. Он имел свою систему управления, собственные вооружённые силы,…чеканил монету, которая имела хождение по всей территории Сибири.
….В 1747 году, сразу же после перехода демидовских заводов и рудников под начало Кабинета, к заводам были приписаны все оставшиеся деревни Бердского острога и Малышевской слободы. Окончательная приписка деревень Ординской волости завершилась к 1760 году.
Вот её результат: в этом году в Ординской волости числилось 67 мужских душ государственных крестьян, 4 мужские души экономических крестьян (т.е занятых в церковном хозяйстве), а всё остальное мужское население волости, в количестве 2235 ревизорских душ, составляли приписные крестьяне.
С момента приписки…крестьянам уже не требовалось платить подушный оклад. Зато от них требовалось отработать его сумму, первоначально составляющую 1 рубль 10 копеек на алтайских заводах.
…На заводских отработках крестьяне выполняли разнообразные виды вспомогательных работ, не требующих специальной квалификации. Их использовали на рубке леса, из которого они же и выжигали древесный уголь,…на перевозке, разгрузке и погрузке различных грузов и вообще на любой подсобной работе….
Расценки перечисленных работ устанавливались по “плакату”, т.е. по государственной таксе. В 1767 году размер оплаты полного рабочего дня для пешего крестьянина составлял 5 копеек, а работника с лошадью – 10 копеек. В зимнее время, когда объём перевозок падал, расценки снижались до 4 копеек для пешего и до 6 копеек для конного работника…
Произведя не сложные подсчёты, можно предположить, что эту заводскую барщину пешие крестьяне могли отработать летом за 22 дня, а зимой за 28, возчики…летом за 11, а зимой за 18 дней. Кажется, не такая уж и великая обуза – отработал 22 дня, а, тем более 18 – и свободен. Но это только так кажется.
….Отработки полагались за каждую ревизорскую, т.е. мужскую душу, безотносительно, лежит эта душа ещё в колыбели, цепляется за материнскую юбку или находится при смерти. Значится такая душа в ревизорском списке – значит, эта душа существует, а раз существует, то должна отработать на заводах положенный срок!
Ситуация, как видим, чисто гоголевская, но многим…приписным крестьянам она осложняла жизнь до предела. Представьте себе, читатель, что вы отец четырёх малолетних мальчишек, и, вдобавок, безлошадный.
…Крестьянский мир всегда держался на круговой поруке. Работали крестьяне на заводах не сами по себе, а бригадами по десять человек, которые группировались в сотни. И задания,…заводская администрация давала как раз на эти производственные единицы. То, что кто то, допустим, отстал по дороге, заболел уже по прибытию в Барнаул, отпросился по неотложной нужде домой или просто сбежал, заводское начальство нисколько не волновало – за отсутствующего обязаны были отработать его односельчане. Прибывшим на заводские отработки первым делом объявлялось, что “по расположению на них работ” каждый десяток обязан их “неотменно исполнять, а ежели паче чаяния кто из них не исправит своего повытка работ, куда збежит, то за них работы исправят оставшиеся от десятка безоговорочно” Подсчитано, что в результате каждый крестьянин вынужден был отрабатывать ещё за 4-5 человек. А не отработает один десяток, не отпускали домой всю сотню.
…. Дорога на заводы и обратно в срок отработки не засчитывалась. Ордынским крестьянам соседи завидовали хотя бы уже потому, что от их деревень до Сузуна добраться было куда легче и проще, чем, скажем, из района современно Барабинска или Татарска.
… Тяжесть заводских отработок,…вынуждена была признавать даже заводская администрация. Побывавший в июле 1785 года на территории современной Новосибирской области майор Баженов, объехав с инспекцией ряд приписных деревень, вынужден был отметить в своём рапорте вышестоящему начальству, что “…посланные на завод работники не только к вешней пахоте, но многие к сенокосу и к посеву ржи и даже поныне в моё обозрение в домы не возвращались”.
Зажиточные и богатые крестьяне тратили огромные по тем временам деньги, нанимая за себя на заводы тех, кто вынужден был на это соглашаться. Подушный оклад, определявший срок отработок, постепенно увеличивался – в 1768 году он вырос до 2 рублей 70 копеек, а в 1783 году достиг 3 рублей 70 копеек. Тогда наём одного работника на заводы в 80-е годы XVIII века стоил 10 и даже более рублей, превосходя сумму отработок в три и более раза….

[VIP77]

Олег Михайлович -должен гордиться такими учениками !!!

[professor]

Отличная статья .

[STARINA]

Продолжение...

 

Но на наем всё же шли, что доказывает, насколько тяжёлой и разорительной считалась в крестьянской среде заводская барщина. Менее зажиточные крестьяне пытались сократить время отработки, приводя с собой сразу несколько коней с подводами.
Но и это не самое страшное, что принесла…крестьянам приписка к заводам. Существовала ещё и рекрутская повинность, рекрутчина. Она не считалась даже бедой, а считалась самым настоящим бедствием, вровень с пожаром или “мором”.
На алтайских заводах постоянно не хватало рабочих, или как тогда их называли, мастеровых. По этой причине их дети начинали работать у медеплавильных печей и на рудниках с десяти лет и даже раньше, хотя условия этой работы мало чем отличались от самой настоящей каторги. Кстати, часть сибирских каторжников, вроде участников пугачёвского восстания, именно там её и отбывали.
Приезжали…крестьяне, скажем, на Сузунский завод, и что же они видели? А видели они вот такую картину, от которой сельского жителя…брала оторопь. С заводской стены на рабочий посёлок и внутрь завода смотрели жерла пушек. Как в тюрьме круглосуточно ходили караулы…. Смрад от плавильных печей стлался по хижинам, отравляя жителей удушливым газом.
Для мастеровых Сузунского завода при 12-часовом рабочем дне не существовало ни выходных, ни праздничных дней, а главным средством убеждения служили плеть и розги, которыми каждого из них, в случае провинности могли запросто запороть до смерти. И запарывали.
И уж самым настоящим адом была работа на рудниках. Трудиться там приходилось на большой глубине, в грязи и холоде, в воде под постоянными обвалами. Такая работа за десяток лет могла уложить в гроб кого угодно.
Всё это… крестьянам, разумеется, было хорошо известно. А теперь представьте себе, что почувствовали они, когда в чёрный день им зачитали указ от 12 января 1761 года, по которому объявлялось, что рекруты, ранее набиравшиеся в их деревнях для армии, теперь обращались в мастеровых и направлялись на заводы Алтайского горного округа.
….И вот теперь крестьянский сын, на которого выпал рекрутский жребий, оказывался не просто разлучённым с отцом, матерью и роднёй….Он раз и навсегда уходил из этого мира, чтоб уже не вернуться в него ни живым, ни мёртвым, потому что ”изробленных” мастеровых хоронили только на заводских кладбищах. Это с военной службы был шанс вернуться, хотя бы стариком, а с заводов не возвращались. Жил человек у отца с матерью, вытащил рекрутский жребий – и не стало его! Это была самая настоящая трагедия, поэтому оплакивали таких парней точно также, как умерших…
Рекрутский набор в армию, случалось, не обходился в Сибири без сопротивления со стороны крестьян. Но заводской рекрутчине они сопротивлялись постоянно, упорно и озлобленно, не жалея самих себя. Вытянувший рекрутский жребий ( в жеребьёвке участвовало обычно 100-150 человек), буквально на другой день наносили себе тяжкие увечья, чтобы не попасть “в мастеровщину”.
Насколько ожесточённый и массовый характер это приобрело в…приписной деревне, читатели могут убедиться из донесения Ординской земской избы 1788 года, направленного в Колыванский нижний земской суд. В сообщении сообщалось, что многие ордынцы, уже определённые в рекруты, “…кладут на себя увечья, отсекают у руг и ног персты, делают крюком, простреливают из ружья у рук ладони, отчего и сволакивает все персты, некоторые при наборе портят чесноком и луком глаза, отчего бывают якобы больные, а до набору оные бывают здоровыми, иные делают себе гноевые язвы, чем и освобождаются за увечья от рекрутских наборов”.
В конце концов, это явление приняло такие масштабы, что в дело вынуждены были вмешаться московские власти. Летом 1819 года появился указ Сената, а в сентябре этого же года, перед очередным рекрутским набором, канцелярия Колывано-Вознесенских заводов на его основе издало указ, по которому в рекруты стали брать без пальцев на руках и ногах и с прочими физическими изъянами, лишь бы человек мог работать.

[STARINA]

Продолжение...

 

Только с 1782 по 1795 год из Ординской волости в рекруты были взяты 111 человек, больше всех по Колыванскому уезду…Из Чингисской волости… за это время было взято 73 человека.
Сразу же после приписки ордынских деревень к заводам, с их жителей стали брать подписку, что должны они “жить при данных своих (деревнях) и впредь никуда ни зачем без позволения к тому от канцелярии Колывано-Вознесенскогого горного начальства не ездить, никуда не збегать, ни в какие подряды не вступать”. Заодно объявлялось, что уход далее 39 вёрст от своей деревни без ведома властей будет считаться побегом и наказываться самым суровым образом. Самовольщиков и беглецов ждали плети, а десятника (выборного, отвечающего за 10 дворов), допустившего подобное, били батогами.
И всё таки были и самовольные отлучки. Были самые настоящие побеги, хотя администрация горного округа принимала соответствующие меры по каждому такому факту. Например, в 1766 году Новопавловская заводская контора не досчиталась в числе прибывших на работу приписного крестьянина из Бердска Фёдора Володимерцева, о чём было сообщено в Бердскую судную избу. “Здесь по справке оказалось, - ответили из Бердска, - оной жительства имеет без дозволения и без письменного виду в селе Ирменском у разных крестьян в сошной работе”, т.е. работает по найму, на что ирменские крестьяне, разумеется, закрывали глаза по молчаливому согласию.
Бывали случаи и серьёзней, когда побег с завода сопровождался прямым укрывательством беглецов.
…. В 1752 году крестьянин той же деревни Ирменской, Андрей Тюменев, угодивший по рекрутскому набору в “горные работники”, бежал с Алтая в родную деревню, где сначала прятался у родни, а потом сколотил из своих родственников шайку, которая стала промышлять в округе “воровством и грабежами”. Выступал ли Тюменев в роли местного Робин Гуда, или просто разбойничал на большой дороге, грабя встречных и поперечных, за давностью лет уже не разобраться. Когда их всех переловили, делом Тюменева занялась канцелярия горного округа. По её приговору все члены шайки были жестоко биты кнутом. Сам Андрей Тюменев получил 50 ударов – наказание, после которого редко оставались в живых, разве что калекой на всю жизнь. 25 ударов получил зять Тюменева, крестьянин Ефремов, и 20 ударами кнута была наказана сестра Тюменева.
А его брата, Василия, за укрывательство, или как тогда говорили, “за то, что держал стан”, вместо кнута велено было бить плетьми. Сделано это было не из милосердия. А из сугубо практического расчёта. Искалеченный кнутом Андрей Тюменев уже не годился для работы на руднике, поэтому было велено его, если конечно выживет, “оставить во крестьянах”, а Василия Тюменева, “наказав плетьми вместо кнута, сдать в службу вместо брата”.
Не смотря на жестокие наказания, побеги с заводов и рудников горного округа оставались обычным явлением. О том, как к ним относились крестьяне, свидетельствует обычай, который долго держался в ордынских приписных деревнях. Как только разносилась весть о появлении в волости очередного беглеца, на завалинках и в лавочках перед избами на ночь выставлялись, где кринка с молоком, где краюха хлеба, где иная нехитрая снедь.
Иногда власти горного округа заставляли…крестьян участвовать в поимке беглецов, которых в Сибири всегда хватало, и своих и чужих. Ловили они их весьма неохотно, вроде крестьянина Карпа Тарасова из деревни Кырзинской, любопытнейшая история похождений которого, дошла до наших дней в архивных документах XVIII века.
В 1760 году Карп Тарасов прибыл отбывать подушный оклад на Алейскую пристань. На сей раз по воле начальства ему досталась необычная работа – сторожить только что пойманного властями очередного беглеца, какого-то “Ишимского дистрикта крестьянина Микитку”
Стал Тарасов этого Микитку караулить и прокараулил. Микитка из-под замка “сбёг”, о чём Тарасов и доложил, как положено, “по начальству”.
Начальство высказало о Карпе Тарасове всё, что думало и отправило его ловить беглеца. После долгих приключений Тарасов всё-таки обнаружил своего Микитку “у речки Карасук в осиннике подле промышленной избушки”, долго созерцал его в том карасукском осиннике, после чего…..отправился обратно с пустыми руками!
Представ перед очами грозного горного начальства, которое встретило Карпа Тарасова, надо думать, ещё менее радушно, неудачливый караульщик начал оправдываться. Мол, стал он наблюдать за Микиткой, чтоб схватить его, и пока наблюдал, пришёл к выводу, что лучше ему с этим Микиткой не связываться, ввиду того, что тот “силою и дородством его гораздо более”. Поэтому он, Карп Тарасов, того Микитку “убоялся и ловить не стал”.
История эта получила неожиданное продолжение после возвращения карпа Тарасова с Алейской пристани в родную деревню. Только он туда вернулся, как в деревню Кырзинскую доставили ещё одного беглеца, некого “разночинца Крушинского из города Тобольска”, личность, видимо, с точки зрения местных властей, опасную, поскольку “содержался оный Крушинский в ножных смыках (колодках) под караулом, а у караульных имелось про этого беглеца какое-то “письменное известие”. Благодаря рассказам карпа Тарасова о его приключениях на реке Карасук, староста деревни Кырзинской, не долго думая, рассудил, что раз Тарасов является чем-то вроде специалиста по беглым, то пусть он и сопровождает Крушинского в Чаусский острог.
Дальнейшее читатель, вероятно угадал. Совершенно верно – вскоре Тарасов явился в деревню с известием, что Крушинский от него сбежал, “а куда сбежал, не известно”.
Новосибирский историк Т. С. Мамсик, которая обнаружила эту историю в алтайских архивах, высказала по поводу похождений Карпа Тарасова любопытную мысль о том, что здесь, судя по всему, наглядно проявилось сочувственное отношение крестьянства к беглым в своего рода скрытом варианте.

Эпоха приписной деревни закончилась вместе с падением крепостного права в России. 8 марта 1861 года царским указом навсегда отменялись отработки на алтайских заводах. Заводская барщина должна была по этому указу в течение 3-х лет постепенно замениться 6-и рублёвым поземельным налогом. Почему поземельным? …Кабинетная, царская, как постоянно внушалось крестьянству, земля останется собственностью Романовых до самого 1917 года. Все 60 миллионов десятин сибирской земли…
А в 1860 году, последнем году перед отменой крепостного права, приписному крестьянину заводские отработки обходились в 15-20 рублей ежегодно. Эта сумма считалась не только весьма значительной для своего времени, она вдвое превышала обычные платежи крепостного крестьянина европейской части России.

Ну, вот и достаточно….
Мне это было интересно, потому, что я живу в 20-30 километрах от тех деревень, названия которых здесь прозвучали. Многие фамилии, которые вы услышали, до сих пор существуют в наших краях. Многие исчезли вместе с эпохой….